Украина — враг. Враждебное государство. Когда-то сама мысль об этом была невозможна. Но кому-то очень хотелось столкнуть наши народы. На протяжении десятилетий шла методичная работа над проектом «анти-Россия». И — завершилась успехом…
Татьяна СТАЦЕНКО
Еще до начала специальной военной операции Украина заболела радикальным национализмом. При всем при том, что подавляющее большинство украинцев были за нормализацию отношений с Россией (поэтому и выбирали президентов, обещавших мир), реальной политикой управляли силы, которые не планировали считаться с мнением народа. Раз за разом народ цинично обманывали, сделав его своим заложником. А сегодня людей насильно отправляют на фронт, убивать «русских орков».
Полтава
Я не раз бывала на Украине. У меня там родня — в Полтаве, Киеве, Краматорске, даже в Ивано-Франковске кто-то есть из дальних родственников. Когда-то общались, ездили в гости друг к другу. После перестройки все связи оборвались, так что даже поссориться мы не успели, как это было во многих семьях, разделенных границей.
Какой мне запомнилась Украина? Яркой. Красивой. Дружелюбной и щедрой. Впервые я там оказалась в 1980 году. Вместе с мамой мы поехали в Полтаву, и это был ответный визит — годом ранее родственники приезжали в Азов. Мне тогда очень повезло — в это самое время проходила эстафета олимпийского огня, и 12 июля ее встречала Полтавщина. 12 июля в 18.35 на стадионе «Колос» зажегся олимпийский огонь. Я там была, и на всю жизнь запомнила грандиозное праздничное представление. Выступления атлетов, зажигательные танцы, лихих запорожских казаков, со свистом и гиканьем проскакавших на лошадях вокруг футбольного поля, веселую хозяйку праздника — Наталку-Полтавку. 35 тысяч зрителей были на том стадионе и рукоплескали нашим спортсменам и артистам. Был мир. Было счастье.
Хотела найти фотографии этого праздника в сети. Ничего нет. Практически все зачищено. Остался только фрагмент любительской съемки отвратительного качества. Стерли память о том времени, когда украинцы вместе с русскими радовались общим победам, болели за советских спортсменов, жили в одном общем доме, который через каких-то десять лет объявят тюрьмой.
В тот приезд я не ощутила, что нахожусь в каком-то другом обществе, что люди вокруг чем-то отличаются от наших. Да и некоторые уголки Полтавы напомнили мне мой Азов, хотя, несомненно, город жил побогаче, судя по магазинным полкам. И.. по великолепной библиотеке, которая была у моей родни. У нас книги были большим дефицитом.
Единственное, что меня удивило тогда — рассказ хозяина дома, дяди Вити. Он был родом с Западной Украины, и как-то проговорился, что на малой Родине его называют запроданцем (запроданець — предатель в переводе с украинского). То есть человека, живущего на Украине, и женатого на украинке, называют предателем только потому, что он переехал в центральную часть республики. Мне это было слышать странно, но я решила, что дядя Витя говорит не всерьез, тем более он смеялся, когда это рассказывал.
Не зря, выходит, я тогда насторожилась. Это был первый симптом той болезни, которой была уже заражена Украина.
Трускавец
Когда мне было 15 лет, я оказалась в Трускавце, в санатории для подростков. Был 1985 года. К власти в СССР только что пришел Михаил Горбачев. То, что я еду на Западную Украину, меня нисколько не пугало и не смущало. Сам Трускавец мне очень понравился — небольшой городок в горной долине, необычная архитектура, масса соблазнов в виде сувениров — ведь Трускавец был всесоюзной здравницей. Потрясающая красота Карпатских гор… И снова все было спокойно и вполне дружелюбно. Медицинский персонал приветливый, люди на улице — в хорошем настроении. Понятно, что это были в основной своей массе отдыхающие, и потому общее ощущение радости и праздности витало в воздухе. Тем более отовсюду из репродукторов неслись популярные песни. Что тогда удивило, так это хобби местных жительниц. В наше время все женщины были увлечены вязанием. Вязать умудрялись даже на работе. А на Западной Украине женщины вышивали. Придешь принимать лечебную ванну, а встречающая тебя санитарка нехотя откладывает пяльцы, на которых — узорчатый рушник. Я потом поняла, что так эти женщины обеспечивали себе дополнительный заработок — такой сувенир, как вышитый рушник, не стыдно привести домой с курорта.
Но не все так было радужно. С первым недопониманием я столкнулась в книжном магазине. Там продавщица игнорировала меня, пока я не попросила показать мне книгу на украинском языке (в то время книги не лежали в свободном доступе, а находились за прилавком, поэтому приходилось обращаться к продавцу). Я тогда много книг на украинском купила. Читать легко, если слово сначала непонятно — всегда можно догадаться по контексту, что оно означает. Но вот демонстративно отсутствующее лицо продавщицы в пустом книжном магазине меня озадачило.
Рассказала об этом эпизоде подружкам из санатория, и оказалось, что и они сталкивались с таким отношением в разных местах. А одна девица вообще высказалась в том духе, что эти «хохлы и бандеровцы» доведут нашу страну «до ручки», причислив к «хохлам» и Брежнева, и Черненко, и новоиспеченного советского лидера — Горбачева. Мне эти слова совсем не понравились. Барышню я за них мысленно осудила, и после старалась держаться подальше от нее. Любой национализм всегда вызывал во мне чувство отвращения.
Я уехала из Трускавца с легким сердцем и хорошими воспоминаниями. Осталось лишь недоумение от странного поведения продавщицы и демарша юной националистки, которая, кстати, была откуда-то из Подмосковья.
Готовясь к этому материалу, стала искать фотографии современного Трускавца. Город изменился. В глаза бросился новый декор, которым «разукрасили» старые, советские еще постройки. Подростковый санаторий переименовали в «Женеву», и выглядит он странно. Какая-то убогая «роскошь» появилась. Дешевая и фальшивая. Нет больше всесоюзной здравницы Трускавец.
Позднее я успела побывать в Киеве, Днепропетровске, Краматорске и еще украинском Донецке. Везде себя чувствовала как дома. Не хозяйкой — оккупанткой, а просто жителем одной большой страны. Никогда бы и в ум не пришло смотреть на местных жителей свысока.
Раз майдан, два майдан
Шло время. Распался Советский Союз. Постепенно утратились связи с украинской родней. Мы не ссорились. Просто еще в 90-е прервалась переписка. Всем хватало своих забот. А потом началось… Сначала украинцы хотели заставить наших моряков платить за проход через Керченский пролив. Спор показался странным, а местами забавным: когда наши стали насыпать щебень и песок на ушедшую под воду косу, соединяющую Тамань с островом Тузла (так мы хотели доказать, что остров связан с российским берегом и, следовательно, у нас те же права на мореходный фарватер, что и у украинцев). Но стало не до смеха, когда на остров высадили украинских военных с мощными пулеметами. К счастью, тот спор решили добром. А потом пошли какие-то торги вокруг газа. Затем — первый майдан — «Оранжевая революция». Затем и второй. Когда уже студенты со смехом кричали «Москаляку на гиляку»…
Мы не знали, не замечали того, что все эти годы, с первых дней независимости, на Украине велась методическая работа с молодежью. Писалась новая история о несчастной Украине, веками страдавшей под московской оккупацией. Детям внушалось, что наши народы не связаны родственными узами, что русские не славяне, и вообще — сплошь лентяи и алкоголики. На старшее поколение пропаганда влияла не так сильно, но ведь если слушать о «кровавом Мордоре» каждый день, мысль эта становится привычной, будто своей собственной. К тому же так приятно, когда тебе говорят, — украинцы — народ европейский, особенный, гордый, свободолюбивый. Не то, что русские рабы…
Так Запад с помощью продавшейся украинской верхушки готовил таран против нашей страны. Таран из тел и душ наших родственников. И это — величайшее злодеяние, за которое нет, и не может быть прощения.
Сегодня некоторые украинские журналисты и общественные деятели, которые вынуждены были покинуть Украину из-за своей про-российской позиции, упрекают нас в том, что мы не смогли создать привлекательный для украинцев образ своей страны. В том, что не развернули на Украине сеть агентов влияния, как это сделали наши противники. Возможно, упреки справедливы. Хотя… Добрые 20 лет России пришлось восстанавливать свои силы после краха 90-х годов, Чеченских войн и борьбы с терроризмом. Не было ресурсов на полномасштабную работу с Украиной. И да… мы наивно рассчитывали, что кровное родство невозможно забыть так быстро.
Украина нынче — поле страшной битвы. Битвы правды и лжи, памяти и беспамятства. И после окончания войны не скоро зарубцуются наши раны. Но боль утихнет. И придет понимание той простой истины, что гордыню не зря называют грехом смертным. Гордыней «накачали» простых граждан Украины, дали им ложные надежды, а в руки вложили автомат. Но такое уже было, и не раз, в нашей истории. И кто вспоминал об этом, когда все было хорошо?
Верю, что наступит мир. И морок пройдет. Тем более, миллионы украинцев воевать не хотят, бегут от войны. А это значит, что наша Победа — не за горами. И вместе с ней — освобождение Украины.