На днях ушла из жизни Алевтина Евграфовна Прокофьева. Старейшая участница Обуховского народного казачьего хора. Она была удивительным, светлым человеком. Прожила долгую, непростую жизнь, никогда не жаловалась, а если вспоминала о прошлом, то только – о чем-то хорошем
Я встречалась с Алевтиной Евграфовной Прокофьевой всего один раз — в 2014 году, когда ей исполнилось 87 лет. Но запомнила ее навсегда. Ее особую стать, проницательные, добрые глаза, улыбку. И сегодня мне очень хочется рассказать, о ней. Пусть вспомнят ее близкие, а те, кто не был знаком — узнают, какой была настоящая донская казачка — Алевтина Прокофьева.
Она родилась 17 июня 1927 года в семье Евграфа Андреевича и Матрены Прохоровны Нескубиных. Девочке дали имя Каллиста. Алевтиной она стала гораздо позднее — и смена имени была связана с одним из самых памятных событий в ее жизни – поездкой на выступление в столицу. Алевтина Евграфовна вспоминала:
— Дома меня звали Калей, на работе — Алей. А когда стало известно, что хор в Москву на конкурс поедет, выписали мне паспорт. Торопились, не разобрались. Решили, что раз я Аля — значит — Алевтина. Так вот и прожила жизнь с этим именем.
В семье Нескубиных пели все. Отец — Евграф Андреевич — был гармонистом, и принимал самое непосредственное участие в создании хора. В 1936 году в Обуховке организовался кружок Ворошиловских стрелков. Его возглавлял Николай Васильевич Макеев. Нескубин был заместителем. На базе этого кружка и был создан хор. Алевтина Евграфовна пришла в новый коллектив, когда ей было всего девять лет. Но тогда больше танцевала, чем пела. И конечно, в то время и представить не могла, что ей доведется выступать в Кремле и в Большом театре…
Еще до войны, в 1937 году, Обуховский колхоз был участником Выставки достижений народного хозяйства (ВДНХ). Вместе с делегацией поехали и хористы. Выступление видели Буденный и Ворошилов. После хор много выступал на областных мероприятиях, на всех больших праздниках. А когда пришла война — пели в госпиталях. Это был единственный казачий хор на Дону. С 1944 года руководил им Евдоким Михайлович Халевин.
В 1948 году в Москве состоялся смотр сельской художественной самодеятельности. В нем участвовало четыре казачьих хора: Терский, Уральский, Кубанский и Донской. Честь представлять Дон выпала обуховцам. Вот по этому случаю и получила Каллиста-Алевтина паспорт…
«ГЕНЕРАЛЫ» В КРЕМЛЕ
— Нас долго готовили. Сначала в Ростове. Затем в Москве, — рассказывала Алевтина Евграфовна. — Постановкой музыкальных номеров занимался композитор Николаев, а хореографию нам ставил знаменитый балетмейстер Игорь Моисеев. Костюмы красивые нам пошили. Затем начались выступления. Мы по всей Москве выступали, и принимали нас очень хорошо: сцену заваливали букетами. Даже духи нам бросали. А ведь тогда столица еще не оправилась от войны. И на Красной площади были ее следы. Люди бедно жили, голодно.
На всех концертах наше выступление ставили в самый конец. Нам даже обидно стало — что мы, хуже всех, что ли? И ждать выхода долго приходилось. Спросили у Моисеева — почему такая несправедливость? А он смеется, и говорит: «Как же вы не понимаете — вас же на закуску оставляют. Как самое лучшее».
Заключительный концерт смотра проходил в Большом театре. Сталина не было, и в правительственной ложе, которая у самой сцены находится, сидели Ворошилов и Буденный. И так они нам аплодировали, так кричали: «Молодцы, казаки-донцы!»… Буденный даже через перила перегнулся. Мы с папой как раз рядом танцевали, и я боялась — вдруг маршал схватит меня! Так близко он был.
Но вот закончился смотр, и мы собрались домой. Я особенно торопилась — у меня свадьба была назначена на начало марта. Мой будущий муж, Сашенька, тоже в нашем хоре выступал.
Но пришлось нам свадьбу отложить до самого мая…
Однажды приходит к нам Моисеев, и говорит: «Будете в Кремле выступать». Ой, как же мы все волновались! Снова репетировали до упаду, готовились. И вот числа восьмого или девятого марта повели нас в Кремль. Я иду, от страха ничего не вижу, чтоб не споткнуться, за папу держусь. Вдруг из здания Верховного Совета Ворошилов выходит. Подходит к нам, руку к козырьку прикладывает — будто честь отдает, смеется, и говорит: «Никогда столько генералов разом не видел!». «Генералами» он назвал казаков из-за красных лампасов. Ну, наши в ответ ему козыряют. Казаков было 25 человек. А казачек — 35. Провели нас в зал заседаний правительства. Велели ждать… Ох, и страшно было! Наконец маленькая дверь открылась, и нас впустили в какой-то зал. И было там такое ослепительное освещение, что поначалу мы никого не видели из зрителей.
Объявили нас, и мы запели старинную казачью песню «Поехал казак на чужбину далекую»… В общем, выступили мы хорошо. Очень нам хлопали. И Сталин нас благодарил. Любил он донских казаков… Ведь только нас из всех казачьих ансамблей пригласил. В благодарность за концерт всем нам вручили часы «Победа». Женщинам — прямоугольные часики (мы их назвали «кирпичики»), а мужчинам — круглые. Это такая редкость была! Конечно, домой мы вернулись героями.
СЕМЬЯ
Много было в жизни Алевтины Евграфовны выступлений, концертов. В 1954 году обуховские казаки снова участвовали во всесоюзном смотре-конкурсе, и вновь выступали в Большом театре. Но слава, признание зрителей, никогда не были для Алевтины Евграфовны главным в жизни. Петь и танцевать она очень любила, но самое дорогое и важное для нее — семья, дети, муж, родной дом. О том, как она познакомилась со своим будущим супругом, Алевтина Евграфовна вспоминала со слезами на глазах:
— В 1943 году это было. Прогнали немцев с Дона и мы, молодежь, стали активно помогать фронту. Посылки собирали, кисеты шили… Вот как-то набрали продовольствия, рыбы, и повезли в ростовский госпиталь. Рыбы много было, а наши рыбаки дали нам еще огромного сома. Он даже на телеге не помещался — хвост свисал. Когда через Ростов шли, все оглядывались. Только под вечер в госпиталь добрались. Сдали все. Там же в фойе заночевали. А утром нам сказали, что из нашей рыбы сварили казачью уху, и поручили нам разнести ее по палатам. Дали мне поднос и четырьмя железными мисками и деревянными ложками. Захожу я в палату, и вижу — справа от двери молоденький мальчик лежит. Вместо перины — солома подстелена, вместо одеяла — шинель, и в головах — ботинки… Это и был мой Сашенька. Я знала, что он обуховский, но знакомы мы не были. Ранен он был в руку. Кисть чудом удалось сохранить — хотели ампутировать сначала. Долго он потом лечился. Даже в санатории в Боржоми лежал. Домой пришел в 1944 году. Рука на темляке (на перевязи), но сразу работать стал, чтоб семье своей помочь. Такой он у меня был. Труженик…
Александр Егорович Прокофьев всю жизнь трудился в родном хуторе. Работал в рыбацкой артели, затем кладовщиком сетематериалов, после — начальником снабжения моторно-рыболовной станции.
Алевтина Евграфовна с пятнадцати лет работала в МРС. Потом шесть лет была статистиком в колхозе. Окончила в Ростове курсы нормирования и бухгалтерского учета, работала секретарем-машинисткой в правлении колхоза.
55 лет — таков трудовой стаж Алевтины Прокофьевой…
Она воспитала троих детей, пятерых внуков, семеро правнуков. В последние годы жизни все свое свободное время Алевтина Евграфовна посвящала правнукам. Огромную роль в ее жизни играла Православная вера. Много лет, пока силы были, пела в церковном хоре. И переживала, что в ее родной, народный казачий Обуховский хор неохотно идет молодежь.
— Сохранить, сберечь надо это великое наследие… Ведь если прервется связь поколений, утратим все… Жалеть будут, а не исправишь, — говорила на прощание Алевтина Евграфовна.
Она ушла из жизни 4 марта 2021 года в возрасте 94-х лет, оставив после себя добрую, светлую память.
Спите спокойно Алевтина Евграфовна. Царствия Вам Небесного!
Каллиста: греческое Calista форма имени Каллиса от (καλλιστος) «самая красивая». Эпитет Афродиты.
Автор: Татьяна СТАЦЕНКО